Красный факел не погас!

Завершена вторая глава Rakuin no Monshou. Приступаем к третьей.

Внимание! Разыскивается мазохист(ка) для занятий грязными делишками (эдит и тайп). Гарантируется всемирная слава. Скорость обновлений манги увеличится вдвое.

 

I am a bad motherfucker...

Выложена вторая глава Abnormal-kei Joshi.
Готовится к выходу в свет третья, заключительная часть второй главы Rakuin no Monshou.

Не прогневайтесь, дорогой народ...

Выложена вторая часть второй главы Rakuin no monshou. Скоро вторая глава манги Abnormal-kei Joshi будет будет будкелоупдргедгкерыдкегрыдкегрылдкшгрыдшкер
Третья часть второй главы новеллы уже перешла в стадию редактированияиняиняиняиянияняняняя

Огоньки в холодной луже утонули

Damn it. Перевод идет со скоростью ленивой черепахи. Но движется.
Выложена первая часть второй главы Rakuin no Monshou. Пока там только идет завязка событий.
Вторая часть будет скоро в виду того, что небольшая.
Мангу тоже постараемся выложить в ближайшие выходные.

Глава 2. Двое парней

Часть 1

После, проскользнув на территорию Бирака Мефиуса, Орба занялся воровством. Он не чувствовал ни стыда, ни угрызений совести. Бегая босиком день за днем, он переходил с одного участка на другой прежде, чем окружающие люди и стражники запоминали его лицо, делая одно и то же раз за разом, пока не наступало время сменить локацию.

Он начал водиться с мальчишками-ровесниками, попавшими в такие же обстоятельства. Вместе на дорогах они продавали вещи, подобранные ими на свалках или краденные, иногда срезали кошельки взмахом ножа или угрожали богатым торговцам, выходящим из баров, обдирая их до нитки.

Он проводил так день за днем, но однажды произошло нечто, из-за чего серьезно пострадало несколько человек из тех, с которыми общался Орба. По-видимому, им бросили вызов мальчишки из другой группы. У детей началась детская война за территорию. И, как обычно, она сопровождалась применением силы.

У них забрали все. Все, кроме жизни на грани смерти изо дня в день, но, несмотря на минимальные условия жизни, допустим такое, что если бы всех их прижали, их можно было бы присчитывать к мертвецам.

- Мы или умрем, или будем бороться и умрем. Но те, кто хочет сделать больше и победить – следуйте за мной!

Орба произнес перед детьми, которые уже почти отчаялись, воодушевляющую речь. Он не хотел лишиться всего во второй раз. Собрав оставшихся членов их небольшой банды, Орба сполна отплатил группе противников, гораздо более многочисленной.

Однако он не атаковал их в лоб. Орба заранее позаботился о тщательном сборе информации о вражеской банде. Поэтому, когда они нанесли ответный удар, на базе врагов находилось минимальное количество противников.

Больше всего Орба ценил информацию. Он всегда старался иметь самую свежие сведения и о врагах, и о союзниках, особенно их количество, силы, расположение и тому подобные детали.

Это и отличало детей от взрослых.

Это единственное, что Орба четко осознавал. Ребенка, который не знает ничего, становится целью нападений, даже не понимая, кто именно его враг. Но, если ты самостоятельно можешь отличить друзей от врагов, и разузнаешь все о своих врагах, то сам можешь стать нападающим.

Когда Орбе исполнилось четырнадцать, он стал лидером среди мальчишек его возраста. Поначалу группа его знакомых состояла всего из десяти человек, но она разрасталась с каждым днем и вскоре перевалила за сотню.

Однако черная кровь, все еще бурлящая внутри Орбы, так и не исчезла. Он принадлежал к тому типу людей, что используют физическую силу в качестве аргумента, и большинство споров быстро решал с помощью кулаков, но в то же время вместо того, чтобы проводить ночи с друзьями, попивая спиртные напитки, и вести разгульный образ жизни, он часто замыкался в себе, опускаясь на колени в темном углу комнаты и теряясь в своих мыслях.

Поэтому Орба, который любил проводить ночи в одиночестве, имел свободное время для чтения. Порой, погружаясь в мир книги, он вспоминал своего старшего брате Роана, размышлял об Алисе или беспокоился о судьбе матери.

Сколько еще он будет так растрачивать свои силы? Сколько еще пройдет ночей в этих мучительных размышлениях? Конца и краю не было этому постоянному самоанализу и неуверенности в будущем. Тем не менее, Орба продолжал тратить время на беспокойство за дорогих ему людей, потому что это позволяло ему двигаться вперед.

Прошло около четырех лет с момента прихода в Бирак.

Предполагалось, что этот день не будет отличаться от предыдущих. Повседневная невероятная занятость: посчитать доход в сейфе от нелегального казино, которым он руководил, подготовка к встрече с влиятельными поставщиками оружия в переулках Бирака, часовая тренировка с мечом и пистолетом, пересмотр своего плана нападения на торговый корабль с несколькими наилучшими подчиненными, который разрабатывался уже неделю.

План на конец недели был широкомасштабным. Они собирались устроить неожиданное нападение на один из воздушных носителей, – так называемых кораблей из драконьего камня, – который был  полностью загружен золотыми слитками и товарами, доставляемых в западный район города-государства, устроив засаду в овраге в двадцати километрах к юго-западу от Бирака. Несколько руководителей взводов, включая Орбу, уже проходили летную практику.

Однако из-за того, что операция была сложнейшей, неважно, сколько мальчишек согласились принять в ней участие, большие пробелы в плане все еще оставались.

Несколько мальчишек из бывшей вражеской банды, завидуя успеху Орбы, просочились в их ряды в качестве шпионов, и слили несколько деталей их плана гарнизону Бирака.

На второй этаж бара, который они использовали в качестве укрытия, внезапно напали, и Орба обнаружил себя окруженным городскими стражниками. У него не было оружия при себе, чтобы отбиться, а все пути отступления были перекрыты. В момент, когда его обвязали веревками, опять становясь человеком, лишенным статуса, Орба до крови прикусил губу.

Ублюдки.

Все еще пытаясь сопротивляться, пока его лицо и тело подвергалось избиению стражниками, Орба вновь почувствовал зов темной крови внутри.

Черт, черт, черт! Еще ничего не кончено. Мефиус или Гарбера, меня так просто не убить, даже этим людям. Я буду жить. Жить любой ценой.

Его отправили в тюрьму за хранение огромного количества нелегального оружия и, естественно, планируемую атаку торгового судна, и преступление за преступлением - бандитские ограбления и нелегальные азартные игры - были раскрыты.

Расследование заняло не один день. И Орба, которого еще раз закинули в тесную темницу, получил раскаленное железо, прижатое к спине. Его заклеймили: «Х» пересеченная длинной вертикальной линией, была знаком принадлежности к рабам.

У него начался сильный жар от боли, и вечером, когда Орба метался в одинокой агонии, с ним произошел еще более странный случай.

- ... Они и в самом деле похожи.

Он почувствовал, что кто-то приподнял его за подбородок. И он не мог стряхнуть чью-то руку, у него не было энергии даже чтобы открыть глаза и посмотреть в лицо этому человеку.

Он даже не чувствовал никаких эмоций, его мозги были объяты огнем, медленно выкипая.

- Я слышал допросы и считаю, что их голоса похожи.

- Даже если они похожи, у всего есть свои пределы. Действительно, он кажется совсем другим человеком, если посмотреть на него под другим углом. Если бы они были чуть более похожи, то ему можно было бы найти применение. И на чем же мы порешим?

- Учитывая место, которое я подобрал для него, его ждет интересная судьба. Если повезет, он непременно станет полезным господину в будущем, согласен?

- Но в качестве раба-мечника? Если жизнь этого мальчишки может подойти к концу в любой момент, как именно это поможет мне? Если бы я раньше узнал о приговоре, я бы поступил с ним иначе.

- Нет. Ты не узнаешь, что принесет завтрашний день, если поручишься за него, но этого парня ждет великое будущее. Если выразиться иначе, то сейчас он ничего из себя не представляет. Но, пройдя путь раба-мечника, естественно, если он не свернет шею в первый же день, или не умрет от другого коварного поворота судьбы, я считаю, что он сможет выжить там три года, ну, или два, может.

- Тогда, наверное, я подожду, чем все это закончится, не ожидая чего-то особенного. В любом случае этот парень может не рассчитывать стать рабом с его настоящим лицом.

В этот момент, Орба, удерживаемый теми же людьми, что заклеймили его ранее, почувствовал на лице тяжесть, и, словно подвергнувшись жару огня, его кожа запылала. Он начал извиваться, крича, и задумываясь, уж не сон ли это, даже не зная, жив ли он или уже умер.

На следующее утро его тело, которое все еще мучили боль и усталость, вытащили из подземелий и закинули в повозку, в которой вместе были собраны абсолютно голые мужчины. Дракон средних размеров Хоубан был драконом, предназначенным для тяговой работы, с плоским телом и восемью длинными ногами. Находившегося в состоянии бреда Орбу вывезли из Бирака на драконе.

Прошло, вероятно, два дня, когда путешествие подошло к концу. Им давали лишь кружку воды и кусочки сушеного мяса раз в день, поэтому мужчины, включая Орбу, были истощены, и, согнувшись пополам, не имели сил даже начать разговор.

- Еще один странный раб, да? – произнес мужчина с подтянутым мускулистым телом, белые волосы и борода скрывали его черты лица, когда он вглядывался в лицо Орбы.

- Гладиаторы уже известны тем, что надевают подобные маски и шлемы, чтобы повысить свою популярность, он действительно новичок?

Мужчина схватил Орбу за лицо и попытался снять маску. Вспомнив боль, когда его кожу словно сдирали, Орба незамедлительно отбросил руку.

- Тварь! – прошипел вооруженный мечник и уже собрался избить Орбу, как был остановлен единственным словом “Прекрати” от мужчины, ухмыльнувшегося в свою бороду.

- Не похоже на обычную маску. Учитывая предысторию, у тебя несокрушимый дух. Но большую часть времени это всего лишь упрямый парнишка, который станет прирученной собачкой через три дня. Меня назначили тренером, который научит вас командам “сидеть” и “ждать”. Я собственноручно покажу вам, что произойдет, если вы ослушаетесь меня.

С этими словами мужчина поднял кулак размером с молот и шарахнул им по его голой спине. Болезненный стон сорвался с губ Орбы, и он согнулся пополам.

- Я Гоуэн. Хочу начать с вами долгосрочные отношения. Вас, вероятно, заставят убивать друг друга самое ранее через десять дней. Давайте надеяться, что до этого не дойдет.

После этого началась тренировка рабов-мечников, и Орба той же ночью заметил на себе маску. Потрясенно уставившись в зеркало, Орба, припомнив шутку, отчаянно попытался снять ее с лица, но она была плотно прижата к коже, словно она стала частью его кожи.

После часа безуспешной борьбы, сбив дыхание и полностью покрывшись потом, он ударил свою собственную странную фигуру, отраженную в зеркале.

Оно с треском разбилось, и железная маска стала искривленным отражением.

Сколько еще он будет слышать насмешки людей? На меня уже надели эту глупую штуку, как низко мне придется пасть?

Я собираюсь выжить и выбраться отсюда любой ценой! Я найду тех, кто так поиздевался надо мной, и заставлю их пройти то же самое!

И, притворяясь, что не слышит своих собственных рыданий, он рухнул на пол.

На следующее утро Гоуэн вызвал к себе Орбу на тренировочный ринг и внезапно швырнул к его ногам меч.

- Попробуй ударить меня любым способом.

Орба оглядел своего противника так, словно сомневался в его вменяемости. Безоружный, со скованными лодыжками, он и на секунду не задумывался о побеге, однако сейчас он бы в лучшем положении: Гоуэн уже был без оружия и “только на время тренировки” цепи с его лодыжек также были сняты.

Орба подобрал меч, согнул спину, словно собирал все силы, и устремился к противнику на одном дыхании.

Чем-то это напоминало неожиданную атаку. Он действовал без жалости. Он целился в горло. Он собирался убивать.

Однако его рука не прошла и половины намеченного им расстояния, и к завершению его сильно ударили, так, что он упал на колени. Поднявшись, он повторил то же движение еще раз. Это привело к тому же результату. В момент, когда он ударил, Гоуэн проворно ушел в сторону и пресек его дальнейшие попытки локтем.

- Кажется, у тебя есть небольшой опыт. Однако сейчас он тебе лишь помешает. Забудь о нем, - сказал Гоуэн, легко увернувшись от Орбы, который попытался атаковать его в третий раз.

Орба не привык к столь открытым насмешкам. Его голова взорвалась от злости, он повернулся и ударил, но удача не была на стороне Орбы, и неважно, сколько раз он пытался победить Гоуэна. Больше всего Орбу раздражало, что противник не воспринимает его всерьез. Поэтому он проклинал Гоуэна, провоцировал его, опрометчиво бросался на него, грозясь убить его, хотя несмотря на тщательное наблюдение, так и не смог найти бреши в обороне оппонента.

- Пытаешься убить меня, Орба?

Предположительно отточенный самостоятельно изученный стиль Орбы на практике оказался не таким уж впечатляющим.

- Вот беда. У тебя больше ничего нет. Ни имени, ни положения в обществе, ни одежды, нечего есть, и ты просто ничего не можешь с этим поделать. Да, даже жизни нет. У рабов нет свободы распоряжаться жизнью и смертью. Даже если ты захочешь вернуть ее, ты не сможешь просто перекупить ее, предложив больше денег, чем те, за которые ты был куплен.

Это односторонняя тренировка, в которой его продолжали вырубать раз разом, и самобичевание, однако, когда день подошел к концу, он перешел болевой порог. По возращению в камеру его поджидал еще один сюрприз.

Это было “проклятье” маски. В полночь, когда он лежал изнеможенный, внезапно она начала излучать жар, который, словно палящий огонь, начал плавить лицо Орбы, как это уже происходило, когда на него в первый раз надели маску.

Чаще это происходило по вечерам, нерегулярно. Иногда ничего не происходило в течение трех дней, в то время как жар приходил регулярно, три дня и три ночи.

В такие моменты Орба ничего не мог поделать. Он мог только вертеться на полу, по его лодыжкам сочилась кровь от царапин, вызванных трением цепей, и продолжать надеяться, что боль уйдет пораньше, хоть на секунду.

Я схожу с ума. Я схожу с ума. Я схожу с ума. Я схожу с ума.

Перекатываясь по полу, Орба вновь и вновь прятал в себе этот страх, и даже думал, что это делает его сильнее. Однако, сила держаться до конца, до того, как сознание ускользнет от него в белоснежную расплескивающуюся волну, по крайней мере, работала. Сжимая зубы, и согнув спину так, что кости должны были сломаться, Орба держался лишь для того, чтобы продержаться. Много его ногтей сломалось, когда он вцеплялся в пол, вцеплялся в маску.

Другие рабы и солдаты, отвечающие за слежку за рабами Гладиаторской Компании Таркаса, естественно, чувствовали отвращение при виде его тела, корчившегося от боли. Быстро распространились слухи о том, что это проклятье истинной магии, или Орба делал это от неприязни, от того что Таркас купил его у торговцев рабами.

- Товар есть товар. Как будто меня волнует, магия это или проклятье?! Просто не дайте ему умереть, пока он не отработает свою цену.

Раздавая такие приказы, Таркас определенно был самым бесстрашным человеком. Орбу, как правило, игнорировали, пока он подыхал собачьей смертью.

Я не умру.

Это была длинная, длинная ночь. Его плотью и кровью овладела боль, соблазн безумия, мечта о смерти каждую секунду, казалось, что ночь никогда не закончится, но в конце концов и она подошла к концу. Орба не отдавал свою жизнь тьме, и всегда приходил рассвет. Изнемождённый, лежа без капли сил, он чувствовал утренний свет на своей маске. Нетвердо поднявшись на руках и прикоснувшись руками к маске, он с силой надавил на нее пальцами и дал клятву.

Пока кто-то не проткнет мое сердце, я не позволю себе умереть.

Все было, как и сказал Гоуэн. Моя жизнь не принадлежит мне. Но она и не принадлежит Таркасу.

Моя жизнь, и все то, что у меня отобрали, - это все, чем я владею.

Его сердце билось ради того, чтобы жить, пока он снова не встретится со своей матерью, Алисой, и, возможно, братом Роаном, его мускулы, предназначенные лишь для того, чтобы размахнуться мечом на тех, кто напал на них, ради того, чтобы усеять землю трупами.

После этого Орба полностью ушел в тренировки. Меч и Орба стали единым целым. Он сдерживал бесформенную ненависть, не зная, как избавиться от нее, сильно отличаясь от того времени, когда его заполняло одно лишь беспокойство. Меч стал выражением его ненависти. Его меч стал ненавистью, указывая, что разрезать, а что оторвать. Но, если выразиться другими словами, он стал и его желанием выжить.

- Если хочешь выжить, научись техникам убийства противника, и в то же время убийства себя. В конце концов, люди, которые могут убивать всех, кроме себя, умирают от рук других. И исключений нет.

Четко сказал Гоуэн. Орба следовал этим инструкциям.

Он убил свои эмоции. Он решительно сжег их, рыча, как пламя, день и ночь, так, чтобы он мог выжечь себя изнутри. Однако, в то же время, пламя было неугасимо.

Поэтому, в полночь, тихо лежа, даже когда его лицо горело под маской, Орба продолжал сжигать свой тайный запас дров, злобу и ненависть в своей груди, превращая их в тлеющие, раскаленные угольки.

Вскоре настало время его первого выступления на арене. Когда Орба шагнул на арену, его приветствовала огромная толпа.

Когда небо и землю поглотили громкие голоса, Орба сразился с мужчиной, который, как и он, выбрал меч, и убил его. Он даже не мог вспомнить, моложе или старше него был противник. Вот в один момент он убивает его, а в следующий уже слышатся крики одобрения, это он помнил в мельчайших подробностях.

- Сдохните! – заорал он, подняв взгляд на зрителей. - Сдохните, бл***!!!

Хоть его голос и утонул в аплодисментах, Орба поднял свой окровавленный меч и продолжил ругаться на всех, кого видел.

Через неделю пришла пора идти на второй бой. Он был против мужчины с бородой, держащего зигзагообразный короткий меч. Это был какой-то позор. Сплошная насмешка, издевательство богов. Дважды или трижды Орба попал под яростные хлесткие атаки. Каждый раз Орба менял свой захват меча. Он менял расположение своих ног. Он учился сражаться прямо посреди боя.

Он отразил меч, атаковавший его со стороны. Тело противника раскрылось прямо перед его глазами.

Орба взмахнул мечом прямо перед собой. Меч разрезал голову противника до середины лица. Кровь, кости и мозг разлетелись по сторонам. Его рука онемела, он перестал ощущать что-либо. В третий раз он убил человека.

Орба стал гладиатором, и уже почти прошло два года с тех пор. За это время он прошел бесчисленное количество битв. И бесконечные ночи, проведенные им за подсчетом звезд, заполнявших ночное небо.

Однако после того, как прошел год, проклятье нагревания железной маски стало постепенно исчезать, а через полгода периодичные сводящие когда-то с ума боли стали невероятно приемлемыми. Хоть это и не было обычной маской, ибо он не мог сорвать ее, и на ней не появлялось ни царапины, когда он ударял ее об гарду своего меча или даже молотом. Напротив, так он скорее подвергал опасности свою собственную жизнь, и ему пришлось просто отложить до поры до времени свое намерение снять маску.

Когда прошло пять дней с того дня, как Орба остановил восстание взбесившегося большого дракона Созоса на арене Ба Роукса…

- Я узнал, отчего был так счастлив Таркас, - внезапно сказал Гоуэн за завтраком, - Вы знаете, что Мефиус и Гарбера сейчас ведут мирные переговоры? Похоже, они наконец-то планируют положить конец десятилетней войне.

- Хмм, - кивнул Шику, - Значит, наследный принц Мефиуса и принцесса Гарберы заключат политический брак, правильно?

- В Мефиусе существуют различные традиции проведения императорских торжеств. Например, клятвы жениха и невесты должны приноситься в долине Сейрин, также в репертуар включено проведение гладиаторских боев. И, похоже, в этот раз участвует только Гладиаторская Компания Таркаса.

Каин присвистнул. Уже некоторое время он занимался починкой часов своими умелыми руками, по просьбе Таркаса.

- Что ж, это значит, они заставят нас убивать друг друга перед семьей императора.

- Мы сможем отдать дань уважения самому наследнику престола. Не правда ли, захватывающе, Орба? – спросил Шику, в то время как Орба, как обычно, наклонился вперед, устремив взгляд в книгу.

- Это ничего не изменит. Ни капли. Просто нанесем цветы на доспехи и мечи, - резко ответил он.

Часть 2

Гил Мефиус вернулся на рассвете. Оставив свою лошадь в конюшне и направившись к черному входу, Гил вскоре заметил фигуру Симона Родлума, отчего его лицо омрачилось. Затем, как он и ожидал, ему пришлось выслушивать его жалобы.

- Молодой принц, я не впечатлен вашим поведением. Вы только и делаете, что валяете дурака целыми днями.

- Твое хобби подстерегать людей тоже не из лучших.

Он пожал плечами и оглянулся на друзей, с которыми он околачивался. Они все были детьми аристократов, и все восемнадцать, ровесники Гила, - вторые или третьи сыновья без права на наследство.

- Я не хочу вести себя, как отец, поджидающий возвращения загулявшей дочери. Однако у Вашего Высочества намечена свадьба с принцессой Гарберы. И так дела не ведутся. Прошу, проявите понимание.

- Я знаю. Не смотри на меня так. Именно перед свадьбой я хочу насладиться свободой холостяка, пока еще не поздно.

- Просто я уже не могу каждый раз прикрывать вас.

- Я же сказал тебе - я знаю!

Гил уже был на грани бешенства, как обычно, но…

- Если вы действительно уже знаете, то переодевайтесь быстрее. Его Величество ожидает вас в приемной дворца.

- Отец?

Кровь отхлынула от его лица, озлобленное выражение сменилось на слегка тревожное. Также Симон не мог не отметить, что друзья принца украдкой посмеиваются.

- Ну, увидимся.

- Принц, давай опять устроим разгуляй на всю ночь перед свадьбой.

Друзья казались принцу приветливыми, но за спиной они насмехались над ним. Каждый из них был сыном знатного отца, и они развлекались с принцем почти ежедневно. В богатой изобилием стране Мефиус они устраивали городские гонки на редких породах лошадей, приглашали молодых девушек из знаменитых домов развлекаться у реки, играли в азартные игры, устраивали охоту, без меры потребляли алкоголь и веселились на диких оргиях.

И это их единственная забота, подумал Симон.

Нация и ее солдаты устали от затяжных войн. Однако, несмотря на завершение битв с Гарберой и политической свадьбой под занавес, это не было тем исходом, на который все надеялись. Еще хуже, во время мирных переговоров Мефиусу досталась меньшая часть южной территории Апты, сыгравшей центральную роль в войне.

Герцогство Энде местилось между двумя странами Мефиусом и Гарберой. Оно не владело большими территориями, но у страны была продолжительная история, истоки которой велись еще от начала магической династии, и она имела тесные связи со странами, расположенными через морской залив. Кроме того, из-за давних отношений с могущественной восточной державой Арион, ввиду схожего происхождения, их союз был бы непобедим. Если бы они решились ввязаться в борьбу за главенство над центральной частью континента, то разрозненные страны их бы не остановили.

Энде не вмешивалось в десятилетнюю войну, оно продолжало скромные торговые отношения с обоими странами, пусть и порознь, но недавно появились признаки заключения военного альянса между ним и Гарберой.

Как только Император Мефиуса получил информацию об этом, он с легкостью взял назад клятву, произнесенную три года назад перед святым пантеоном в храме Богов Драконов: “Пока буду видеть пред собой ненавистных Гарберианцев, я никогда не спрячу меч в ножны”, и предложил заключить мир с Гарберой.

Конечно, Гарбера не была так уверена в его смене курса. Но и у них были склоки между собой. Если бы они согласились на союз с Энде, то их сил хватило бы атаковать Мефиус. Однако война принесла слишком много разрушений и жертв Гарбере. Более того, если они усилят военное сотрудничество с Энде, возникнет проблема того, что Энде сможет свободно распоряжаться их территорией.

В союзе с Мефиусом у Гарберы возникала та же самая дилемма с территорией Апты. В конце концов, взвесив все варианты, Гарбера согласилась на создание альянса с Мефиусом.

Его императорское величество, наверное, тоже посчитало это тяжелым решением.
В стране и за ее пределами Гухла Мефиуса называли “Императором с Сердцем Дракона”. Из-за символического страха, а может, это было не более, чем иронией.

Примерно к наступлению шестого года войны с Гарберой – именно в это время он получил вышеупомянутое прозвище – Гухл произвольно усилил влияние императорской семьи, дабы пресечь беспорядки в командной цепочке. Совет, состоящий из главенствующей аристократии, потерял половину своего авторитета и сейчас существовал только по названию.

Симон Родлум был членом Совета. Сейчас у Дома Родлумов не было наследства, так как двенадцать лет назад в обмен на должность председателя Совета, западную город-крепость, сердце их владений, передали другому благородному дворянину. С тех пор у него не было управляемой территории и солдат для командования, он был аристократом из знаменитой семьи, но только по титулу.

Его ситуация фактически отражала положение и других дворян. Кроме тех, кто сохранил свою власть подобострастным отношением к императору в течение многих поколений. Но тех, кто продолжал надеяться хоть на малейшее улучшение в стране, нынешний Мефиус душил за горло.

Симон подумал, что не так уж сильно отличается от тех, кто ранее крутился вокруг принца. Он испытывал достаточно симпатии ко вторым сыновьям-аристократам, ибо и у них не было определенного будущего. Если война подойдет к концу, то те, кто заслужили имя на поле битвы, получат титулы, и станет невозможным отобрать у них полученные владения.

Естественно, ведь это был мир воюющих государств. Война сама по себе не прекратится, но Мефиус, вероятно, устанет воевать только через пять, десять или даже двадцать лет.

Ирония прозвища “Император с Сердцем Дракона” возникла оттого, что, хоть он и был авторитетным диктатором у себя на родине, в последнее время он не был способен продемонстрировать свое влияние другим государствам.

Возможно, это прозвище отражало нынешнее положение дел в Мефиусе, подумал Симон, не стесняясь так думать, показывая, что может слегка иронизировать над собой, в ожидании завершения подготовки наследного принца. Симон, ушедший с поста председателя Совета, сейчас был не более чем нянькой принца.

Гил, сменив одежду и прическу, торопливо выскочил из своей комнаты и приказал ему следовать за собой.

- Ты так раскомандовался, Симон. Как ноющая куртизанка.

- Не стоит выходить из себя. Или вы будете слышать этот тон ежедневно, после свадьбы.

- Почему я не могу рассердиться? Я не буду делать то, что говорит мне жена на три года младше, чем я.

- Пусть принцесса Гарберы Вильена юна, но она уже через многое прошла. Также она решила готовиться к противостоянию с принцем.

- Ты о чем говоришь, о сражении каком-то что ли?

- Брак – это битва. Неопределенная линия между победителем и проигравшим со временем становится только тоньше. Также важно заранее узнать информацию о противнике. Ну что, теперь готовы меня слушать?

Пусть Гил и хотел превратить это в невинную шутку, это разворошило гнездо шершней, и Симон, проигнорировав сердитый взгляд Гила, начал рассказывать истории о принцессе Вильене.

Примерно пять лет назад Гарбера переживала восстание. Это было работой местных лордов при тайной поддержке Мефиуса. Вначале они атаковали поместье, где проживал предшественник короля, и захватили ее. Принцесса Вильена, приезжавшая туда поиграть, также оказалась в центре событий, и была захвачена в заложники вместе со своим дедушкой, предыдущим королем. Однако принцесса, которой исполнилось тогда всего девять лет, не постеснялась оказать сопротивление захватчикам и превосходно справилась со своей миссией, пытаясь спасти всех заложников, кроме себя самой.

Также, по сравнению с другими странами, Гарбера все еще активно разрабатывала ископаемые драконьих костей, очищая сырье в невесомый металл, известный как драконий камень, который стал большим источником прибыли. И принцесса Вильена была известна как первоклассный пилот внезапно приобрёвших известность одноместных воздушных судов в Габерском стиле, изготовленных из того же металла.

- Она, несомненно, украсила собой гонку воздушных кораблей, проводимую в Гарбере раз в несколько лет, блестяще заняв второе место.

- Женщины за штурвалом воздушных кораблей? – спросил Гил с утомленным взглядом. - Блин, ей исполнилось четырнадцать лет, она все еще ребенок. В Мефиусе даже представить сложно женщину, летающую на таких устройствах. Я не могу представить свою жену, веселящуюся в небе на воздушном корабле в императорском саду. Да, люди на меня пальцем будут показывать и сделают из меня посмешище. Почему перворожденный принц Мефиуса предоставил жене такую свободу? Да я лучше найду настоящую красавицу где-нибудь в городе! Симон, нет ли возможности, каким угодно способом, отменить свадьбу сейчас?

Он беспечно вздохнул, но Симон хотел вздохнуть громче. Должен ли наследный принц, со временем унаследующий трон империи, отдавать приоритет своим собственным предпочтениям над судьбой страны и ее людей?

Не то чтобы принц был плохим человеком. Но то, что он говорил, могло послужить началом интриг и хаоса, подумал про себя Симон. И его отец - герой страны. Хоть он и потерял часть южных территорий, он также поспособствовал заключению мира с Гарберой всего лишь за пять минут, переиграв Энде.

С другой стороны, он не был хорошим отцом.

- Отец, вы вызывали меня?

Двое завершили свой путь в личной комнате императора. Было еще довольно рано, и холл императорского суда еще не был открыт. Однако нетерпеливый Император Гухл, сидя за завтраком, уже позволил многим людям, ожидающим у него приема, проходить и выслушивал их.

Затем, перед множеством аристократов – людьми, которые впоследствии станут вассалами Гила, – отец начал открыто отчитывать сына.

- Сколько времени прошло с тех пор, как я вызвал тебя?! У тебя все еще нет подвластных владений, даже одного солдата, служащего тебе. Тебе не поручили ни одной работы, а ты все равно удираешь туда, где глаза мои не могут тебя видеть? Ты наверняка просто был занят своими бесполезными развлечениями.

- Нет, отец, я...

- Значит, мой единственный сын – никчемный лентяй. Самая большая трагедия, что с тобой наша длинная история династии закончится крахом.

Симон посмотрел на подрагивающую спину принца. Над его плечами он также видел фигуру негодующего императора. На его лице образовались глубокие морщины, выражавшие полную потерю самоконтроля.

- Похоже, принцесса Вильена довольно отважна. Я слышал, она владеет пистолетами и пилотированием получше обычных людей. Вы даже не поддаетесь сравнению. Наверное, твоим единственным достижением в жизни станет женитьба на ней. Совершил ли ты подвиг убийства дракона, поимки выживших из клана Рюдзин, или, может быть, нашел погребенный в руинах древний космолет? О, это же заслуги, достойные главного героя в летописях!

Император с долькой веселья ударил по столу, заслуживая смешки от вассалов, окружающих его. Когда несколько человек последовали его примеру, он с удовольствием добавил:

- Ты должен быть осторожен, или настанет день, и это ты будешь одеваться в платья, и именно тебя будут нести в постель.

Какое жалкое зрелище.

Конечно, Симон не озвучил эти слова вслух.

Среди занимавших место за столом была Инели, старший ребенок второй жены императора Мелиссы. Перед девушкой со светлой кожей и сильно зачесанными волосами Симон увидел, как Гил все больше и больше раскачивается. Пусть он и был вчера приглашен принцессой Инели на гладиаторские бои, но она также опустила лицо, сдерживая рвущийся смех.

В конце концов, Гилу не дали и слова вставить.

- Я тоже нахожу это немного жалким зрелищем.

Заговорил с Симоном Федом Орлин, как только император ушел.

Пусть он и был гораздо младше Симона, его тело было покрыто жиром, и он был значительно больше. Он был аристократом, отвечающим за крепость Бирак и окружающую ее территорию. Он также был одним из ведущих дипломатов на мирных переговорах и имел более многообещающее будущее, чем остальные лорды с их мертвыми взглядами. Симон держал с ним взгляд востро.

Хотя, по правде говоря, это не значило, что он был прекрасным человеком.

- Ты не можешь допускать, что принц вытянет эту страну на таких ненадежных плечах. Конечно, по сравнению с теми, кто родился на улицах, его можно назвать удачливым.

Торжественно покачав головой, он понизил голос до шепота.

- Сопротивление против императорской семьи становится сильнее. Император Гухл все еще имеет достаточно уважения и страха к себе из-за своих удач, но когда дело доходит до принца Гила… С нынешним положением вещей, те, кто считают его никчемным, могут и не показаться на свет. Нет-нет, однако, принимая во внимание, что на кону судьба государства, можем ли мы действительно считать их предателями?

Естественно под “ними” он подразумевал себя. Он довольно грубым образом дразнил Симона, заставляя того оценивать, не станет ли он потенциальным союзником или возможной причиной еще большего количества жертв, чем, если бы Мефиус проиграл десятилетнюю войну против Гарберы.

- Принц молод, - сказал Симон, ни капли не изменившись в лице, - Может произойти все, что угодно. Даже когда Его Величество был молод, не было никаких намеков, что он станет Императором с Сердцем Дракона. Мы должны поддерживать юного принца и вместе с ним строить будущее нашей нации.

- Хаха! Так на Вас похоже, лорд Симон. Ваши глаза всегда устремлены в будущее.

Федом погладил свою сильно обвисшую щеку. Симон непреднамеренно улыбнулся.

Что ж, интересно, смог ли понять ли этот человек мою нынешнюю позицию почетного ученика.

Симон определенно беспокоился за нынешнее положение дел в Мефиусе, ибо оно не предвещало ничего хорошего принцу.

Однако, не смотря на эти страхи, все могло повернуться в неожиданном направлении уже скоро. И Симон не отвернется от человека, которого это касалось в первую очередь. Изменения, которые придут с принцем Гилом Мефиусом, были гораздо лучше методов Федома Орлина.

Часть 3

То, что называлось Империей Мефиус, гордилось своей “императорской династией”, продолжавшейся уже семь поколений до нынешнего императора Гухла Мефиуса.

Равнина Домик, диагонально разрезавшая горы, сейчас составляла всю территорию страны. Знаменитая черная башня, известная как “Кованый меч, что разрезал поперек Космический корабль иммигрантов”, возвышалась в центре столицы империи Солоне. Среди естественных крепостей, сформированных замысловатыми долинами, было построено множество маленьких фортов, которые нельзя было даже назвать замками, защищавшие  несколько важных городов и множество деревень, усеявших территорию. Форт и окружавшие его города и деревеньки, окружающие его, назывались районом, а аристократы, в свою очередь, узурпировали и управляли несколькими такими регионами.

Наступил вечер.

Гил Мефиус заставил свою любимую лошадь скакать на сумасшедшей скорости.

На западе равнина Домик сияла и отблескивала ярко-красным, в то время как на востоке горы и ряды скал возвышались абсолютно черной стеной, погрузившись во тьму. Если бы он посмотрел вверх на западный склон, то увидел бы скалистые горы, где семья Мефиуса построила свой замок три поколения назад. Потребовались неимоверные силы людей и драконов, и, говорят, даже сила нескольких редких магов Мефиуса, чтобы высечь этот дворец из известняка. Хотя он вначале и использовался как зал Совета, после постройки нового замка от него осталось только название.

Но Гил даже не окинул взглядом исторические строения, галопом мчась по городским улицам, проезжая мимо статуй короля-основателя Мефиуса и множества героев, выстроенных в коридор.

Черт!

Он пытался выкинуть из головы все мысли, но лицо отца, насмешливые голоса и фигура еле сдерживающей смех Инели с опущенными плечами то и дело всплывали там.

- Какие планы на завтра?

В полдень он опять пригласил прогуляться Инели, а она лишь обольстительно и манерно закатила свои очаровательные глаза.

- Разве тебя только что не отчитал отец? Вероятно, твоя дерзость может посоперничать с императорской, но не стоит ли тебе быть более благоразумным?

Придерживая кромку своей юбки, она поклонилась ему. Ее глаза, однако, все еще смотрели на него, словно проверяя. И Гил растерялся, как и тогда, когда стоял перед отцом, а она отвернулась и ушла, произнеся: “Приятного дня”.

Всадник Гил с силой сжал зубы.

Она определенно провоцировала меня.

Этот сладкий взгляд исподлобья. Инели безоговорочно издевалась над Гилом.

- Значит, ты все еще боишься отца?

- Ребенок, который только и может, что следовать отцовским приказам, не может составить мне компанию.

- А сейчас, почему бы тебе не поторопиться вернуться в свою комнату и поиграть одному?

Сегодня он даже не опохмелился. Когда день подходил к концу, он всегда смешивал порошок черной водянистой лилии со своим напитком, и обычно это мгновенно заставляло его позабыть обо всех этих раздражающих вещах, но сегодня это не имело должного эффекта. Поэтому он удвоил количество вещества, которое обычно употреблял. И внезапно, значительно набравшись, Гилу захотелось быстрой езды на лошади. Он не позвал с собой друзей. Сегодня он был сам по себе.

От отца Гил никогда не слышал доброго слова. Он никогда не видел его улыбку.

Когда ему еще не было десяти, Гил увязался на охоту на диких драконов. Во время так называемого “теста на храбрость” он поставил ногу на шею дракона, только что пристреленного из пистолета. Увидев своего сына, словно сошедшего с геройской картины, поднявшего подбородок и со скрещенными руками, Гухл сказал:

- Посмотрите на этого победителя драконов! Мой сын поднимется над небесами, восторжествуя над драконами.

И он засмеялся, обнажив свои белоснежные зубы.

Гил не мог оставаться сердитым, когда вспоминал заветные моменты детства. С другой стороны, у него не было других приятных воспоминаний об отце.

Отец, должно быть, действительно ненавидит меня, подумал он.

Вполне очевидно, что у него не было задатков героя. Сколько раз отец тяжело вздыхал во время его тренировки с мечом? И прилюдно тоже, как это было сегодня. И все вассалы поддерживали его отца. Единственной, кто поддерживал Гила, была мать, но она умерла пять лет назад.

А в прошлом году его отец взял второй женой овдовевшую Мелиссу из влиятельной семьи. Он получил двух сестер от ее предыдущего брака. Из-за того, что она не закончила оплакивать своего прошлого мужа, по дворцу пошло множество ехидных слухов, и, по некоторым другим причинам, Гилу не нравилась Мелисса. Она, конечно, не была ему матерью. И, как и старые верные вассалы его отца, в глазах Гухла она была человеком, на которого нельзя смотреть свысока.

И в то же время ее старшая дочь Инели… Когда он представил ее фигуру, смотрящую на него свысока, ее чувственную внешность, Гил с заметной злостью ударил ногами по бокам лошади.

- Ох?

Среди людей, которые чудом избежали наезда лошади, был и Федом. Он только что вернулся из дома любовницы. Он сразу задал вопрос своим слугам:

- Не наследный ли принц проскакал только что?

- Что? Правда?

- В такое время, и без друзей?

- Очень большая вероятность, ваше высочество, - не слишком довольно сказал он с ноткой цинизма, - Хорошо. Ничего удивительного. Кто-нибудь, присмотрите за ним. Если возникнут проблемы, скажите мое имя и вежливо верните его назад, - приказал он.

Посреди улицы собралась довольно значительная толпа горожан. Разочарованно притормозив лошадь, Гил, не показывая никаких эмоций, проехал сквозь зазоры между веселящимися и смеющимися людьми. Конечно, ведь он не походил на члена императорской семьи. Из-за того, что горожане видели лицо принца лишь на портретах, продаваемых из вежливости на фестивалях, он мог проехать неузнанным.

Естественно, никто не признавал в нем принца, но Гил не мог игнорировать их, когда проезжал сквозь толпу. По некоей причине вид счастливых и радостных людей действовал ему на нервы. И, несмотря на приятные слуху мелодии кифары (древнегреческий струнный щипковый музыкальный инструмент; самая важная в античности разновидность лиры) и флейты, казалось, что они просто издеваются над ним. И когда они показывали на него пальцем, не смех ли был слышен от них?

Его сердцебиение ускорилось. Наркотик наконец подействовал, и тяжелые мысли начали пропадать. И картина перед ним стала распадаться на мешанину тягучих цветов, которые утягивали его на дно, где, казалось, сотни маленьких дьяволят смеются над ним.

Прекратите…

Каждый из них смеялся, показывая на него скрученными когтями.

Вы только посмотрите – и это наследный принц Мефиуса! Мужчина, а ведет себя как ребенок, вечно страшится отца. Не может добиться одной единственной девушки, ничтожество.

Он должен был уже умереть. Мужчина, чье руководство не пойдет на пользу никому в этой стране, должен просто сдохнуть прямо сейчас.

Прекратите!

Серия отвратительных цветов заволокла все и закружилась вокруг него. Подавленный страх вырвался наружу от отвращения и ужаса действий Гухла. Он действительно сожалел, что не захватил пистолет из дворца. Конечно, если бы он расстрелял всех этих людей свинцовыми пулями, он бы пришел в себя…

- Ваше Высочество, Гил?

Внезапно кто-то взял его лошадь за поводья. Вначале этот кто-то выглядел как одно из воплощений дьявола, но, когда Гил спешился с лошади и пристально посмотрел на него, он понял, что уже видел лицо этого мужчины несколько раз.

Учитывая тот факт, что у него был меч, а сбоку виднелся пистолет, он, скорее всего, был частью императорской стражи, которым было позволено ношение оружия в мирное время. Но из-за того, что Гил видел их лишь в военной форме, этот выглядел абсолютно другим человеком в гражданской одежде.

- У вас тут какие-то дела?

- Нет…

Принц покачал головой, притворяясь, что находится во вменяемом состоянии. Императорский страж напрямую подчинялся одному только императору. Это означало, что он находился на стороне отца, да и не был он подходящим спутником Гилу.

Хотя, если он смог дойти до звания офицера, значит, он был из приличной семьи, правитель свободно мог взять в личную гвардию любого солдата. Гил тоже по достижению пятнадцати лет, два года назад, мог выбирать солдат под свой личный контроль, но это было всего лишь формальностью – на практике однажды он унаследует всю отцовскую армейскую дивизию.

- Вам опасно находиться здесь без сопровождения. Позвольте мне послать во дворец гонца.

- Бросьте, не нужно бесполезных действий. Кроме того, в чем причина этой сумятицы?

- Ах.

Императорский страж, лет сорока отроду, сузил глаза от смущения. Он указал на центр улицы. На вершине запряженной лошадьми кареты с убранным навесом возвышались молодые мужчина и женщина в свадебных нарядах.

- Сегодня свадебная церемония моей дочери, - засмеялся он.

Девушка счастливо улыбалась, ее лицо напоминало отцовское. Чистое белое платье, хотя и меркло по сравнению с теми, что он видел во дворце, но странным образом ослепляло его.

Дерзким покроем это платье, которое наденут только раз в жизни, обнажало декольте, подчеркивая ее чувственное тело. 

- Принцу также стоит позаботиться о себе, у вас же скоро свадьба. Я вызову подчиненного, чтобы препроводить вас во дво…

Половина слов офицера так и не достигла ушей Гила.

Смех, звуки, и люди, танцующие в круге, промелькнули перед ним, как в театре теней. Никчемные улыбки на улице, поющие голоса и танцы лишь усилили тревогу Гила.

Почему они все вели себя так непринужденно? Даже он, наследник Императорского Трона Мефиуса, не видел подобного достаточно долгое время. Нет, возможно, из-за того, что они простолюдины, они могут так весело что-то праздновать, не испытывая страха? Они не выбирали свою жизнь. Они получали, что им было выдано, и огорчались при краже. Он тоже мог так проводить дни, но дало бы это ему утешение?

Все только больше его раздражало. И весь этот гам все интенсивней усиливал давление в голове. Туц, туц, туц, ритм заставлял тело Гила дрожать. А повсюду продолжали трястись теневые марионетки.

И в этот момент губы Гила образовали полукруг. Он расхохотался.

Какое глупое представление. Он, принц, должен завидовать счастью этих низших людишек. Он станет владельцем всего этого однажды. Ему просто надо было напомнить им об этом. Ему нужно было научить их, что так просто дарованное счастье может быть отобрано в одну секунду.

- Право первой ночи.

- Э?

Офицер из императорской охраны, державший поводья его лошади, еще раз поднял свою голову. Хотя Гил и вытирал слюну, вытекшую из-за рта, тон его слов был четок.

- Я требую права первой ночи, как член императорской семьи!

- Принц!

Крик офицера заставил всех окружающих повернуться к ним лицом.

Наконец-то вы смотрите на меня?

И с высоты своего опьянения Гил еще больше рассмеялся. Если бы у него в руке было зеркало, то он мог бы увидеть, что его собственное лицо сейчас напоминало дьявольскую маску, которая мерещилась ему ранее.

Вы наконец-то заметили, что я не один из вас, что я - не просто очередная жизнь, не просто человек?

Мужчины из императорской семьи Мефиуса имели так называемое право первой ночи. Это означало, что при свадьбе на их территории, практически без исключений, он всегда мог занять место жениха и провести первую ночь с невестой.

В прошлом существовало поверье, что кровь девственницы - это нечто грязное, и следовало возлечь с обладающим силой членом королевской семьи или жрецом, чтобы очистить кровь, – хотя, по существу, это было лишь способом вынуждать платить высокие налоги, которые отдавали ради того, чтобы избежать права первой ночи. Закон был учрежден менее, чем 200 лет назад, во время удачливых сражений с кланом Рюдзин, который довел до обнищания человеческую цивилизацию.

В нынешние дни право первой ночи стало устаревшей традицией. Как и система выбора имперских стражей.

- Подготовьте место, офицер империи. Вы не расслышали, что я сказал? Если вы пойдете против семьи императора, то не только вы, но и невеста пойдете под гильотину.

Удивление и замешательство распространились по кругу, вызывая волну вокруг Гила. Смех замолк, пение прекратилось, а танцы закончились. Молодая пара, что была наверху кареты, также замерла.

А Гил наоборот не мог остановить свой смех. Насколько он помнил, давно не возникали требования права первой ночи. И, конечно, им не пользовался его отец, Гухл Мефиус.

Разве его отец не сказал, что ему не стать мужчиной? Таким, который оставит след в истории? Разве даже Инели не пыталась подколоть его? Он покажет всем, что превзойдет своего отца. С этого дня он станет другим человеком.

Мир вокруг погрузился в тишину, и Гил был единственным, кто ощущал удовольствие в глубине души.

Полчаса спустя, на втором этаже дешевой таверны поблизости, невеста ожидала Гила. Безопасность бара была поручена никому иному, как ранее встреченному имперскому офицеру. Широко ухмыляясь, Гил поднялся по лестнице с бутылкой вина в руках. Звук поскрипываюшего дерева был как никогда приятен.

Он распахнул дверь, и фигура на кровати с дрожью подвинулась. В комнате была темнота. Единственным источником света являлась закопченная лампа над подушкой.

- Принц! - Женщина в молитвенном жесте соединила руки, пытаясь разжалобить его. - Прошу… Умоляю, не делайте этого. Если нужна плата – то я заплачу! Умоляю, простите меня! Я еще… Я все еще не познала мужчину. Даже мой муж…

- Вот поэтому мы и называем это правом первой ночи, не так ли? – усмехнулся Гил. - Я позабочусь о твоей испорченной крови. После сможешь спокойно ласкаться со своим мужем, сколько тебе будет угодно.

Скинув верхнюю одежду, Гил придвинулся к ней на кровати. Невеста вскрикнула и отодвинулась от него, насколько это было возможно. Он мог видеть ее плоть, проглядывавшую сквозь тонкий слой одежды, в горле у Гила заурчало.

В это же время из-за двери раздался громкий треск. Цыкнув и оглянувшись, Гил посмотрел на имперского офицера, вошедшего в комнату, наградив его презрительным взглядом.

- Отцу не стоит врываться в комнату во время первой брачной ночи. Я слышал о традиции, когда на королевскую первую брачную ночь приглашают зрителей, но сейчас не тот случай. Убирайся отсюда.

- Что ж, принц, возможно, вы передумали? Это позор для императорского дома Мефиуса!

- О чем ты говоришь? Ты не имеешь права оскорблять императорскую фамилию. Открытое неуважение, которое ты только что проявил, заслуживает смертного приговора!

Имперский офицер Рон Джойс пристально посмотрел в глаза принца. Они были несфокусированы, изо рта вырывалась лишь несвязная речь. С одного взгляда он узнал эффекты черной водянистой лилии. Принц наконец сфокусировал взгляд и продолжил выдавливать из себя бессвязные слова.

- Я… Я из Императорской семьи Мефиуса… нет… Я сын этого вашего Гухла Мефиуса. Если хоть слово против меня скажешь, то я прикажу выбросить тебя и твою семью в Колизей, из которого невозможно сбежать! Сгинете в пасти дракона, а потом в его желудке! Прочь отсюда, если тебе это не нравится. Что?! И этого тебе мало? Да продолжим мы эту свадьбу после этого. Я даже напялю на себя один из церемониальных нарядов.

Гил повернулся к нему свой белой спиной.

Ах…

В своем беззащитном состоянии у Рона началось головокружение. Он был повергнут своею огромной нерешительностью.

Лайла была его единственной дочерью. Со своей тяжелой работой офицером императорской стражи он никогда не был уверен в том, был он хорошим отцом или нет.

Прошло уже более десяти лет с того памятного дня рождения Рона. Он вернулся домой незадолго до полуночи. В конце концов, он даже позабыл, что это был его день рождения. Лайла спала, положив голову на стол. Его жена накрыла ее сверху одеялом и сказала ему:

- Она старалась изо всех сил не заснуть, к твоему сведению.

Его дочь крепко держала в руках букет белых цветов, который она, вероятно, сама же и собрала.

Нежно взяв ее маленькую ручку в свою, он поклялся, что сделает все возможное и невозможное в обмен на счастье дочери. Даже в обмен на собственную жизнь.

Рон пришел к этому выводу, когда уже собирался прыгнуть на принца. Он чуть не свалился на пол в своем прыжке. В его голове раздался крик “Что ты творишь?!” ,  как и звук крушения его жизни.

Но Рон не думал об этом вообще. Очевидно, принца заставил так действовать наркотик. Если он сейчас потеряет сознание, то ко времени пробуждения, возможно, уже забудет обо всем. Даже если нет, то все это будет казаться ему не более, чем сном. Хотя для этого потребуется заручиться поддержкой огромного количества человек, Рон уже был готов пойти на все ради этого.

С другой стороны, Гил впал от этого в бешенство. Будучи уверенным, что сможет превзойти отца или его имя будет осквернено, он уже собрался приподняться, чувствуя в себе пробуждение дикого зверя. Словно у него была сила пойти против собственного отца.

- Смерд!

И в своем сражении против “отца”, он заметил пистолет, свисающий с пояса противника. Он отчаянно постарался завладеть им. И Рон тоже это заметил. В конце безмолвного противостояния пистолет выпал из их рук. С глухим звуком он упал на пол. Они оба потянули руки к нему.

Бам! – прозвучал выстрел.

Узнав свежие новости от своего слуги, Федом устремился в таверну с обнаженным мечом.

Из всех возможных вещей - право первой ночи!

Оглядевшись по сторонам, он приметил несколько собравшихся вместе фигур, сливавшихся с тьмой в месте улицы, где они не выделялись. Когда их взгляд остановился на нем, по позвоночнику Федома пробежала дрожь. Это напомнило ему о промокшем запале. Ты можешь позабыть о нем, ведь взрыва от него не будет, но если на него попадет одна сильная искра, все быстро взлетит на воздух.

Прочистив горло, Федом прошел вглубь барной комнаты. Несколько человек из имперской охраны стояли на страже у двери. На их лицах застыло выражение озадаченности. Вызванные старшим по званию офицером, они не получили никаких объяснений, по какой причине должны охранять этот бар. Федом поднял свое удостоверение члена совета и прошел внутрь.

Затем – бам! – прозвучал выстрел, от которого его барабанные перепонки задрожали.

Замерев на секунду, Федом быстро взбежал вверх по лестнице. Его слуга, превосходный боец, заняв передовую позицию, открыл дверь. Они одновременно задержали дыхание. Запах пороха достиг их носов. По дешевому полу комнаты начала растекаться лужа крови.

……

При этих обстоятельствах их одолела странная безмолвность.

На некоторое время у Федома отключилось мышление. У него не было слов, его рассудок, казалось, отказывается принять реальность перед его глазами. Однако постепенно действительность начала проникать в клетки его мозга, и у Федома Орлина появились определенные мысли. Даже он считал это нелепым. Слишком много произошло для осмысления.

Нет…

Федом проглотил огромное количество слюны. Не было ли это божественным откровением? Именно сейчас разбить скорлупу старой империи и дать ей свежей крови? Он мог дать стране новое призвание, подходящее для нынешних неспокойных времен. Возможно, это было ничем иным, как знаком небес, который не мог исполнить никто, кроме него?

Несмотря на запах крови, пропитавший комнату в дешевой таверне, в данный момент глаза Федома, казалось, наполнились золотистым сиянием. Чувствуя внутри необъяснимую дрожь и ощущая одновременно и азарт, и страх, он осознал, что, если он хочет исполнения желания, ему следует поторопиться, и он без отлагательств занялся решением ситуации.

Вначале, приказав своему подчиненному никого не впускать в комнату, он подошел к обнявшим друг друга отцу и дочери, дрожавших на кровати.

- … Я готов, - произнес имперский офицер, - но не обвиняйте мою дочь и мою семью. Я возьму всю ответственность на себя. Прошу, пощадите всех, кроме меня. Я сделаю все, что пожелаете, незамедлительно; нужно будет - выйду в Колизее безоружным против дракона, лягу под гильотину, или, с привязанными к драконам конечностями, позволю им разорвать меня.

- Ох?

Щеки Федома затряслись. Он быстро окинул взглядом лежащего на полу парня с обнаженной спиной. Тот не сдвинулся ни на миллиметр. Казалось, он уже перестал дышать.

- Не бойтесь, - слегка дрожащим голосом сказал им Федом, - Он все еще дышит.

- Что?

- Вы не слышали меня? Он все еще дышит. Не бойтесь. Наследный принц будет в добром здравии.

Рон Джойс не произнес ни слова, будучи удивленным. Федом быстро продолжил говорить.

- Все в порядке, если вы все еще хотите защитить свою семью, то попрошу, чтобы ни слова о произошедшем никуда не просочилось, вам ясно? Если хотя бы один слух об этом небольшом инциденте достигнет моих ушей, то ваша семья и все ваши кровные родственники первыми пойдут на корм драконам. Понятно? Короче говоря, этот случай вас больше не касается. Вам ясно?

Имперский офицер, Рон Джойс, внезапно устремил свой взгляд наверх. Пятна крови на его груди и дочь, вцепившаяся в него. Над их головами маячило лицо Федома. Те же глаза, с расфокусированным взглядом, так сильно похожие на те, что были у принца Гила.